А дело вот в чём. Когда после революции умер наш прадедушка Николай Николаевич Саркисянц, а прабабушка София Яковлевна умерла несколько раньше, две их дочери, жившие в то время в Ашхабаде, наша бабушка Анна Николаевна Лазарева и её сестра Нина Николаевна Трозьян, поделили оставшееся наследство родителей между собой. Время было беспокойное и тревожное: германская война, революция, гражданская война, разруха в стране. И когда после всех этих событий в Ашхабаде появилась их третья сестра - Тамара Николаевна, то естественно она спросила о своей доле наследства. Обе сестры ответили, что за это время практически ничего уже из вещей родителей не осталось, и отдали ей, как память о родителях, единственную вещь, которая оказалась не проданной - брюки отца. Эти брюки не задолго до своей смерти сшила для мужа наша прабабушка, и, как рассказывает мама, прадедушка в последние дни перед смертью засыпал прямо в кресле, не снимая их.

Тамара Николаевна приехала в Ашхабад с малолетним сыном (по-видимому, всё это происходило где-то в первой половине 20-х годов прошлого столетия) после трагедии, разыгравшейся в 1920 году в Карсе: резня армян, организованная турками. К ним в дом стучали, и глава семьи, уже ожидая неприятности, предварительно договорившись о месте встречи, приказал домочадцам, жене с младенцем и домработнице, — немедленно бежать через чёрный ход, а сам пошёл открывать парадную дверь. Как рассказывали потом очевидцы, он был зарезан ворвавшимися сразу же на пороге дома. Практически он своей смертью спас свою семью, дав им возможность скрыться.

Но вернёмся к нашему повествованию. Приехавшей в такое трудное время с маленьким ребёнком женщине, естественно нужны были не вещи, а средства к существованию, и она решила продать брюки, чтобы выручить хоть какую-либо сумму денег. На барахолке, куда Тамара Николаевна первым делом понесла брюки, никто их не покупал и даже не приценивался. Тогда она решила отнести их к старьевщику. Старьевщик, который одновременно занимался портняжеством, долго рассматривал брюки на свет, сдвинув треснувшие очки на лоб, мял сукно пальцами, пробуя тихонько растянуть старую ткань, потом выразительно поцокал языком и брать категорически отказался. Уговоры и объяснения причин, побудившие продать эту вещь, не оказали на старьевщика никакого воздействия.

Расстроенная Тамара Николаевна вернулась обратно и, посоветовавшись с сестрой, она решила распороть старые брюки и сшить из них что-нибудь для своего сына. Благо старшая сестра – наша бабушка Анна Николаевна—в это время занималась пошивом на заказ для дополнительного приработка, и в доме была швейная машинка «Зингер». Тамара Николаевна принялась осторожно, чтобы не повредить ткань, распарывать брюки. Когда дело дошло до широкого пояса, очень плотно простроченного, по-видимому, сначала на машинке, а потом и вручную, то пришлось его взрезать ножницами, и вдруг… из распоротого пояса на стол посыпались бриллианты. Изумлению сестёр не было предела. На предложение поделить нечаянно свалившееся богатство с сёстрами, Тамара Николаевна ответила отказом. Через некоторое время она отбыла в Тбилиси, где и устроила свою дальнейшую жизнь.